Неточные совпадения
И трудолюбивая жизнь, удаленная от шума городов и тех обольщений, которые от праздности выдумал, позабывши труд, человек, так сильно стала перед ним рисоваться, что он уже почти позабыл всю неприятность своего положения и, может быть, готов был даже возблагодарить провиденье за этот
тяжелый <
урок>, если только выпустят его и отдадут хотя часть.
Возникал
тяжелый вопрос: в священнике для нас уже не было святыни, и обратить вынужденную исповедь в простую формальность вроде ответа на
уроке не казалось трудным. Но как же быть с причастием? К этому обряду мы относились хотя и не без сомнений, но с уважением, и нам было больно осквернить его ложью. Между тем не подойти с другими — значило обратить внимание инспектора и надзирателей. Мы решили, однако, пойти на серьезный риск. Это была своеобразная дань недавней святыне…
Каждый рабочий из второй категории, по окончании рабочего
урока, варит для себя обед отдельно в жестяном котелке, если не мешает дождь и если после
тяжелой работы не клонит ко сну; он устал, голоден и часто, чтобы не хлопотать долго, съедает соленое мясо и рыбу в сыром виде.
Но если грузин и добродушный Соловьев служили в курьезном образовании ума и души Любки смягчающим началом против острых шипов житейской премудрости и если Любка прощала педантизм Лихонина ради первой искренней и безграничной любви к нему и прощала так же охотно, как простила бы ему брань, побои или
тяжелое преступление, — зато для нее искренним мучением и постоянной длительной тяготой были
уроки Симановского.
За прошедший
урок истории, которая всегда казалась мне самым скучным,
тяжелым предметом, Лебедев жаловался на меня St.-Jérôme’у и в тетради баллов поставил мне два, что считалось очень дурным. St.-Jérôme тогда еще сказал мне, что ежели в следующий
урок я получу меньше трех, то буду строго наказан. Теперь-то предстоял этот следующий
урок, и, признаюсь, я сильно трусил.
В один из самых
тяжелых моментов своего мудреного существования, когда Прозоров целых полгода оставался без всяких средств и чуть не сморил семьи голодом, ему предложили
урок в очень фешенебельном аристократическом семействе, — именно: предложили преподавать русскую словесность скучавшей малокровной барышне, типичной представительнице вырождавшейся аристократической семьи.
Долго об этом думал, вспомнил «Трех мушкетеров» и, рисуя себе великана Портоса, решил, что по руке ему рапира
тяжелая, а не те мышеколки, на которых дерутся теперь на
уроках фехтования. Значит, такая рапира будет и у Гамлета, ведь он просит себе рапиру потяжелее.
Работа в медной горе считалась самою трудной, но Арефа считал ее отдыхом. Главное, нет здесь огня, как на фабрике, и нет вечного грохота. Правда, и здесь донимали большими
уроками немилосердные пристава и уставщики, но все-таки можно было жить. Арефа даже повеселел, присмотревшись к делу. Конечно, под землей дух
тяжелый и теплынь, как в бане, а все-таки можно перебиваться.
Прежде занятия с Соней,
уроки ей были для меня
тяжелою обязанностью, которую я усиливалась исполнять только по сознанию долга; он посидел за
уроком — и следить за успехами Сони сделалось для меня радостью.
Со мною домине Галушкинскому было
тяжелее, потому что я не выучивал своих
уроков и не требовал у него объяснений ни на что.
Блажен, кто верит счастью и любви,
Блажен, кто верит небу и пророкам, —
Он долголетен будет на земли
И для сынов останется
уроком.
Блажен, кто думы гордые свои
Умел смирить пред гордою толпою,
И кто грехов
тяжелою ценою
Не покупал пурпурных уст и глаз,
Живых, как жизнь, и светлых, как алмаз!
Блажен, кто не склонял чела младого,
Как бедный раб, пред идолом другого!
Зиберов соглашается и, надев свои
тяжелые, грязные калоши, идет на другой
урок.
В десять часов нас повели в церковь — слушать часы и обедню.
Уроков не полагалось целую неделю, но никому и в голову не приходило шалить или дурачиться — все мы были проникнуты сознанием совершающегося в нас таинства. После завтрака Леночка Корсак пришла к нам с
тяжелой книгой Ветхого и Нового завета и читала нам до самого обеда. Обед наш состоял в этот день из жидких щей со снетками, рыбьих котлет с грибным соусом и оладий с патокой. За обедом сидели мы необычайно тихо, говорили вполголоса.
Да и дома приготовление
уроков брало каких-нибудь два часа.
Тяжелых письменных работ мы не знали.
Вернувшись в Москву, несмотря на свое
тяжелое горе, Даша должна была заканчивать нелегкий учебный год, сдавать выпускные экзамены на получение диплома и, в то же время, еще усерднее бегать по
урокам для прокормления осиротевшей семьи.
Еще несколько лет
тяжелой усиленной работы в Москве на курсах с ежегодными летними наездами в родное село к старикам Гурьевым, которых молодая девушка всячески ублажала и баловала из своих скудных средств (она давала постоянно
уроки, чтобы иметь возможность жить и учиться в большом городе).